Какие сказки сочинял народ про Ленина: лучевая волна, золотая рука, головы нет

— Вряд лишь загнулся «творец революции», с подачи кого-то из креативных кремлевских товарищей была дана установка: собирать созданья устного творчества масс о Ленине, — пояснил исследователь Михаил Белкин, какой бессчетно лет занимается розысками примечательных эпизодов, случившихся в былом. — К столь величавому делу, какое опекал Главполитпросвет, подключились специалисты. В итоге спустя кое-какое времена на основе полученных материалов сделали вывод: вкруг имени Ленина «сложилось бездна всенародных песен, сказок, легенд... Эти сказки, легенды неоценимы для нас, и прежде итого с точки зрения действительного взаимоотношения машистых пластов русского крестьянства и восточных народов не всего к Ильичу, однако вообще к советской власти и коммунистической партии».

Манеры такового фольклора начиная с средины 1920-х и вплоть до 1940-х неоднократно публиковали в журналах и даже выпускали раздельными сборниками. Причем сочиняли их не всего русские, однако и представители иных наций: узбеки, киргизы, грузины… Алкая кое-какие из тех, кто исследовал подобные творения, колебались: вероятно, плоды «творчества масс» все-таки были подвергнуты капитальной редакторской правке, а то и вовсе созданы писателями-стилизаторами.

В любом случае «народная лениниана» очутилась зафиксирована на бумаге. Перевертывая ветхие издания, можно встретиться больно колоритные опусы.

Отпрыск из «марзолея»

Содержанием кое-каких творений из коллекции сконцентрированных им сказок, былин про Ленина Михаил Белкин поделился с «МК».

— Возьмемся с коротенькой «побывальщины», записанной, будто вытекает из препроводительного текста, во Владимирской губернии образцово сквозь два года после смерти Ильича.

«Был у Ленина товарищ-друг что ни на жрать первейший, разверстки комиссар(водится в виду продразверстка — проводившаяся большевиками кампания по принудительной сдаче крестьянами царству всех «излишков» провиантов. — А.Д.). И вот взговорили Ленину, что друг-то его этот обижает мужиков ага жительствует напрасно, добросердечно всенародное не дрожит.

Призвал его Ленин и болтает: «Дружок мой, неизменно ли это?»

Тот немотствует, голову повесил.

А Ленин ему: «Мужика давить ты лева не владеешь. Потому мужик — большущая могущество в царстве, от него и хлеб выступает. Значит, будто дружка своего я наказать тебя должен примерно».

Облобызал тут Ленин друга-то, попрощался с ним, отворотился и велел расстрелять его.

Вот он, Ленин-то какой... Правда любил».

Беллетрист Родион Акульшин в 1925-м пополнил собрание всенародного фольклора сказкой, якобы услышанной им где-то в глухомани Вятской губернии. Сперва она звалась «Лукавый Ленин», однако впоследствии получила менее двусмысленное звание «Вот очнется Ильич…». Вещица будет объемное. Оттого тут придется дать лишь его короткое содержание и ввергнуть наиболее «сочные» цитаты.

Ленину пожелалось обделать проверку: будто пойдут девала в республике без него. Вытребовал он «главного советского доктора»:

«— Можешь сделать настолько, дабы я загнулся, всего не абсолютно, а настолько, для виду?

— Что ж, — отвечает доктор, — это можно. Возложим тебя не в могилу, а в таковскую горницу просторную, а для прилику стеклом накроем, дабы перстом никто не тыкал, а то затычут.

— Всего, доктор, дабы это было в пребольшом промежду нас секрете. Ты будешь знать, еще Надежде Константиновне скажем…»

Скоро обнародовали всему народу, что Ленин загнулся, и возникла эта доверительная «спецоперация», загаданная хитроумным вождем.

«Возложили Ленина в амбаришко, марзолеем зовется, и стражу у дверей приставили. Идет девай, два... неделя, месяц — наскучило Ленину валяться под стеклом. Вот один-одинехонек один ночью сходит он потихоньку задней дверью от марзолея и напрямик в Кремль, в главнейший дворец, где всякие заседания комиссарские. В дверях его проворонили, потому в кармане у него купюра вечный валялся, а шапку он насунул побасистее, дабы не узнали…»

Замаскировавшийся Ильич поговорил с ночными уборщиками в залах и услышал от них, что после его смерти коммунистов в стороне стало вдвое вяще, а кое-какие европейские стороны «с нами алкают подружиться»…

Вытекающие две ночные вылазки Ленин предпринял — опять инкогнито — на завод и в деревню. Там он тоже выведал бессчетно милого: мол, производство заводское вырастает, на селе повсеместно выказывают избы-читальни…

Заканчивается сказка настолько: «Вышел Ленин из избы ликующий, в марзолей возлег угомоненный, дрыхает вот уже бессчетно дней после своих странствований. Ныне уже, верно, скоро очнется. Вот радость-то будет».

Знаменитая советская писательница Лидия Сейфуллина еще в начале своего творческого пути записала услышанную от некоей хуторянки «из глухого уезда Оренбургской губернии» сказку, какую опубликовали в 1924 году. Первоначальное звание «Мужицкий сказ о Ленине» позднее было заменено другим — «Будто Ленин с царем народ поделили».

Взялось эпическое. «Вот приходит один-одинехонек один к царю Миколашке самый главнейший его генерал: «Настолько и настолько, ваше царское величество... объявился всем наукам обученный въедливый человек. Безвестного он чину-звания, без пашпорту, а по прозванию Ленин. И грозится этот самый человек: «На царя Миколая опамятуюсь, всех царевых боец одним словом себе заберу, а генералов всех, шефов, офицеров-благородию и тебя, царь Миколай, в прах сотру и по ветру впущу. Слово таковое у меня есть».

Перепуганный царь обещается отдать Ленину полцарства, лишь бы всего тот не вверг свою угрозу в исполнение. Однако «дотошный человек» соглашается на это лишь при найденном обстоятельстве: нехай царь бросит себе всю «белую кость» — «генералов, шефов, офицеров-благородию со всеми их отличьями, со всеми чинами, крестами, наградными аполетами», «господинов-помещиков», коммерсантов, заводчиков вкупе с их изобилиями; а ему, Ленину, отдаст «черную кость» — крестьян, боец, фабричных рабочих и еще кроме того «скот на племя, поля травные ага землю-родительницу для пахотьбы».

Сделка совершилась. Ленин своих подшефных настроил на созидательный лад: «Забирайте землю, скот и хозяйствуйте». У Миколашки же его «белая половина» все свое зажиточность скоро выжила, а новоиспеченных работников, дабы пополнить его, не смогли найти. Царь выслал тогда разъяренное послание: «Ленин, надул ты меня. Взял себе всю «черную кость», а мне отдал не добытчиков, а прожитчиков… И будто дошло девало нам, что хоть ложись ага помирай, то выступают на тебя бранью генералы мои, офицеры-благородию, чтоб отколоть нам назад к себе всю «черную кость».

«Ленин проповедует индусам», Палех.
Финал у сказки, сочиненной в жар Партикулярной, вышел с жизнелюбивой начинкой: «И с того дня ныне брань пошла промеж белокипенной костью ага черною. Всего длительно белокипенной не выстоять, будто обвыкли генералы, офицеры-благородию, команду на бойца вопить, войски туды-сюды передвигать, а сами в войне отбиваться непривычные, будто жрать в них жительствовала филигранная. И недолго им на белокипенном свете выстоять...».

Сказание, народившееся в иваново-вознесенских концах, «Ленин не загнулся — он жив» включает и вовсе подобный элемент фантастики, что впору Герберта Уэллса вспоминать!Притом повествование о событиях дано в классическом для русских былин распевном манере.

Некий «аглицкий государь» ноет своим министрам ага фабричным хозяевам, что взялся «на землях наших родных»(то жрать на территориях, где правили родичи британских венценосцев — Романовы)опасный неприятель. «Невозможно словити ворога лютого, обольстительного, что мешает землями ведати, девала вершити. Прозывается он Лениным-бусурманином. Сам он правит державой той, за морем... Суда наши не дойдут до державы его — перетонутся. Пушки наши не стрельнут ядрышками — порассыплются. Бойцы мои не пойдут на народ — разбунтуются. Подослать кого для придушия — не проворонит держава советская, а охрана всенародная российская дрожит свово основного. Невозможно тягаться с Лениным».

Выискался «холоп», у какого было, оказывается, на подобный случай свое ноу-хау. «Государь ты наш аглицкий, не встреть мое слово в насмешечку, прикажи выдать из казны твоей денег золотом. Изобрел я средствие для ворогов твоих и державы аглицкой. И то средствие — не лекарствие, не крупинки в порошках больным и не пушка самострельная. А то средствие — невидимое, прозывается радиальный волной малозаметною. Наведем волну напрямик на Ленина. И подохнет он, будто сам умрет».

Отдаленнее события развиваются по всем законам драматургии.

«…С той поры занемог Ленин-батюшка, сквозь средствие невидимое, что наименовал холоп радиальный волной малозаметною. Занедужил батька, на ложе прилег, и затворились бельма его ясные. Однако не загнулся он, не пропал навек… Радиальная вал промахнулася. Головы его не затронула. Всего с ноженек пригнела к земле ага и дыхание призамедлила…»

Эпилог попахивает мистикой: «Ленин жив, валяется на Москве-реке, под кремлевской стеной белокаменной. И когда на заводе винтик спортится или, выговорим, у нас земля сушится, взводит он свою голову и выступает на завод, винтик клепает, а к полям сухим гонит облако. Он по проволоке временами вопит, меж людами показывает. Тот, кому довелось внимать речи его, тот навеки пойдет путем верным. Дробно слышат его съезды партии, обездоленный трудовой народ. Всего видать его не под могуществу нам. Радиальная вал малозаметная закрывает его от рыла людей».

Лаковая миниатюра «Ленин».
Чудо на охоте

А ныне обратимся к «ленинскому» творчеству иных народов Советского Альянса.

Вот фрагмент армянской поэмы «Ленин-вождь», опубликованной в 1937 году. Записана со слов старика-шерстобоя Габо Барцумьяна, какой перенял ее у сказителей-ашугов.

«…Все беки и аги засели на коней, /Пошли-поскакали на Ленина-вождя. /Рабочих своих собрал Ленин-вождь, /Опамятовались. Кто взял кирку, кто — молот, кто — серп. /Сам Ленин-вождь засел на коня, поскакал, /Шаумян-вождь засел на коня, поскакал, /Мясникьян-вождь засел на коня, поскакал, /Микоян-вождь засел на коня, поскакал, /Калинин-вождь засел на коня, поскакал, /Сам Сталин-вождь засел на коня, поскакал, /За ними пошла беднота…»

Удобопонятное девало, столь грозной могуществе беки противостоять не смогли. Победу одержали «наши».

Больно «продвинутой» очутилась фантазия у безымянных авторов эвенкийской сказки «За горестями рассвело», записанной для публикации в 1931 году. Завязка сюжета таковая: взялся в тайге некий Владимир, высланный сюда в ссылку на 10 лет, и стал делать охотников. «Вы среди изобилий живете… Вам надобно зверя вкупе промышлять, торговать вместе». Однако злокозненные коммерсанты научают народ: «Владимир царю ворог. Кто убьет Владимира, царь тому три целкового награды даст».

Охотник Долбонэ постановил застрелить царского оппонента и, когда Владимир отправился в тайгу, пошел вдогон за ним. Однако выполнить загаданное очутилось нелегко.

«Целит в голову, взирает — головы у Владимира дудки, одно тело за мушкой идет… Возьмется целить в горбу, взирает — ноги выступают, над ними башка выступает, а горбы дудки, мушка в пустое пункт глядит…»

На защиту потенциальной жертвы охотника восстали все силы природы.

«Глухарь с ветки ему вопит: «Меня убей, Владимира не убивай». Белка вопит ему: «Меня убей, Владимира не убивай». Серый бежит, косолапый из-за кедра высунулся, сохатый рога тянет, выдра на брюхе ползет, все вопят: «Меня убей, Владимира не убивай».

Никого не стал убивать Долбонэ... Ходит по тайге, кумекает: «Зачем у Владимира головы не было?» — «Я загораживала», — болтает пихта. «Зачем у Владимира горбы не было?» — «Я загораживал», — болтает багульник».

В итоге у сказки абсолютный хеппи-энд: Владимир, вернувшись из ссылки, прогнал царя и злодеев-купцов, самому Долбонэ новоиспеченная советская воля дала бессчетно провиантов и товаров, а его сына выслала в большенный город заниматься, дабы впоследствии он сам в кооперативе торговать смог.

На зюйде, в дальних Туркестанских концах, сочинили про Ленина песню, неприкрыто возвысив его до мифических «кондиций»:

«Если Ленин видал, что на дехкана напал грабитель, то Ленин брался за меч и боролся дехкана, не крушась собственной жизни. Если Ленин видал, что у дехкана занедужило дитя, то он сам брался за лекарства и спасал родителю ребятенка. Если Ленин видал, что у дехкана бедственная труд, с коей нелегко свериться одному, то он брался за кетмень и помогал дехкану в работе…»

Еще одна песня из фолк-ленинианы, узбекская. Будто пояснял человек, сохранивший текст, этот песенный диалог при нем исполняли два узбека, сидевшие в обратных гробах чайханы:

«— Взговори, истина ли, что Ленин, какого сейчас дудки на земле, родился от месяца и звезды?

— Истина.

— Истина ли, что когда Ленин взговорил первое слово, то это слово было…

— «Хлеб и свобода».

— Истина ли, что у Ленина левая десница с плеча по локоть золотая?

— Истина.

— Истина ли, что когда некая баба выпалила в Ленина, то пес, лизнув вытекшей крови, сдохла, ибо пуля была с ядом?

— Истина.

— Отчего не загнулся он?

— В жилах его не кровь, а жар. Жар пожег отрава.

— Загнулся ли он?

— Дудки. Он ретировался от нас наверх. Ему покойнее взирать сверху».