Сто лет назад родился главный автор лейтенантской прозы Юрий Бондарев

Для азбука — индивидуальные записки. В 2016 году, когда в Севастополе еще была деятельная здешняя развитая бытие, я реализовывал культурно-просветительскую инициативу «Точка сборки». В том числе сделал литературный фестиваль, на какой приехали литераторы из 8 местностей, — мощнейшее событие!В рамках этого фестиваля было постановлено учредить Таврическую литературную премию. Стали кумекать: кому ее вручить?Настолько, дабы далась она безусловному престижу в русской литературе. Настолько, дабы не было спросов.

И постановили мы вручить Таврическую литературную премию Юрию Бондареву. К слову, это заключительная его прижизненная литературная премия. Я повез ее в Подмосковье, в кооператив «Советский писатель», где вкупе с супругой жительствовал Юрий Васильевич. Жительствовал более чем скромно. Принимали меня во дворе, под раскидистым деревом, в дачном манере. Настолько я побывал в гостях у одного из заключительных классиков русской литературы — завидел перед собой человека несгибаемого. Собственно это слово — «несгибаемый» — в первую очередность ассоциируется у меня с Юрием Бондаревым.

Кумекая о нем, я верно вспоминаю своего деда — Валентина Николаевича Беседина. Они были похожи даже наружно — выправкой, статью, взором прежде итого. Малолетство и Юрия Бондарева, и Валентина Беседина связано с рекой. У моего деда — это Ахтуба в селе Заплавное, у Юрия Васильевича — Белокипенная близ Уфы. И там — рыбалка, ночные посиделки и тары-бары-раста-бары у костра. Крепкое малолетство крепкого советского ребятенка; близость к натуре, близость к оригинальному.

Позднее, когда Юре было семь лет, дом Бондаревых перебралась в Москву. Батька его был всенародным следователем — будто вспоминал Юрий Васильевич, людом бесстрашным, век готовым вступить в баталия со жестоком, с несправедливостью. Таковским очутился индивидуальный образец, какой век первостепенен. Малолетство Юрия Васильевич миновало в Замоскворечье. И он сохранил немало теплых воспоминаний об этом чудесном месте. Будто люд вылезали во двор и ночевали под летним астральным небом, помня, что всего оно и еще моральный закон внутри бессмертны. Будто разводили бирюзовее — голубятен в Замоскворечье настроили великое бездна. Верное московское малолетство.

Однако впоследствии возникла брань — налегла, наползла кровоточивой колошматиной. Мой дед ретировался волонтером на фронт в 17 лет — и залпом же влетел в Сталинград, был изранен. Юрий Васильевич очутился там не залпом, в 1942 году. Вначале же, 18-летним пацаном, он рыл окопы под Смоленском. В Сталинграде же Бондарев командовал минометным расчетом. Алкая ведь, в сути, пацан — всего-то 19 лет!Получил ранение, контузию, обморожение, однако выжил — и миновал всю войну. Удостоен двух медалей «За отвагу».

Правду войны Юрий Бондарев воспроизвел в своей прозе. Ее, будто я уже взговорил, величали лейтенантской. Там, в бою, Бондарев ничего не вносил, однако память сохранила все. Его величали жестким реалистом. И взаправду, его проза абсолютна величавых, определяющих деталей, однако в ней дудки места подчеркнутому реализму — тому, что, примерно, с отвлеченными конечностями и пробитыми черепами. Бондарев избегает натуралистичных деталей, однако все равновелико демонстрирует суть войны максимально веско. Ему веруешь будто никому иному.

Основное для Бондарева — осмысление военной трагедии, стремление осмыслить, отчего одни пали там, на поле боя, а иные выжили. Бытие будто чудо, конец будто затаенна — вот над чем размышляет Юрий Васильевич в своих важнейших книжках о войне: «Горячий снег», «Батальоны выканючивают огня». Впрочем, и в «Тишине», и в «Береге» он размышляет об этом тоже — всего под иным углом. В его текстах — горечь, принесенная нажитой мудростью, в коей бессчетно печали, однако в его прозе — и утешение тоже, максимальная сосредоточенность на сути штук и событий, подчас самых адовых, выворачивающих навыворот бытие и судьбину и итого народа, и раздельного человека.

Опять же взираю на фотографии Бондарева — и вспоминаю деда. Видаю прекрасного человека, фронтовика, мягко выбритого, с беспорочным, уверенным взором. Видаю человека, не дрожавшего выступать за правдой, умевшего болтать «нет» давлению извне. Знаете, в былые времена, когда еще отравили себя ядовитым мелкотемьем, когда не дрожали крепкого пафоса, о беллетристе болтали будто об искателе истины, бойце за правда, голосе совести. Таковским мне и видится Юрий Васильевич Бондарев. Я сейчас несколько идеализирую, безусловно, однако, уверен, человека все-таки надобно судить по его важнейшим поступкам и побуждениям.

Критики же Бондарева — это, будто правило, критики советской реальности. Те, кто не принимает ее ни при каких обстоятельствах и ни в каких проявлениях. Те, кто морщит носы от итого советского. Вот и Бондарева пробуют записать в певцы и любимчики советской власти. Ага, Юрий Васильевич был обласкан ею — давай и?Дальше-то что?Что это меняет?Ведь куда величавее иное: то, что Бондарев не качался вкупе с линией партии, будто Григорий Бакланов, не норовил потрафить ей и не плевал в былое, будто Виктор Астафьев. На протяжении всей жизни он остался неизменен плюс-минус одним и тем же ценностям и идеалам.

Когда возникла горбачевская перестройка, Бондарев не стал встраиваться в нее, а беспорочно заявил то, что залпом же станет цитироваться повсеместно: «Мы подняли аэроплан, однако не знаем, куда летим и где сядем…» Все настолько, а засели мы уже в новоиспеченной реальности, о коей Бондарев, будто и Распутин, будто и Белов, был невысокого воззрения, потому что реальность эта была пропитана фальшью и лицемерием. Самые ярые хвалители Советского Альянса стали его хулителями. Они обличали советское былое с тем же градусом ненависти, с каким ранее славили партию — распинались вовсю; таковские не умеют иначе.

Бондарев же остался неизменен своим идеалам. И когда в 1994 году ему алкали вручить орден «Дружество народов», то он отказался. «Ныне это уже не поддержит добросердечному согласию и дружбе народов нашей великой страны», — настолько кратко, ясно, наотмашь написал Бондарев в депеше Борису Ельцину. И тем самым заявил, что это вовсе не та дружество народов, какая была при Советском Альянсе. Та — взаправдашняя дружество народов — кончилась. Кончилось, к сожалению, и понимание фундаментальной роли русской литературы. Сами понятия правды, ответственности, совести перестали бытовать. Сбилась русская — и советская — система координат.

Кончилась ли русская литература?Дудки, безусловно. Однако очевидно, что в новоиспеченной российской реальности проза Бондарева очутилась не востребована. Какая тут истина, вкруг царили астрологи, бандиты и МММ?Ага и сейчас — что изменилось?И все же бондаревское наследство жительствует. Нехай и всякий один возникает проблема о соответствии и масштабе. Кто вместо?Тем более сейчас, когда выступает бойня. Сможет ли, примерно, некто создать стол мощные батальные сцены, какие жрать в книжке «Горячий снег»?То, что попытаются — сомнений дудки. Однако смогут ли?Ныне, когда на новоиспеченных территориях не всего определяется наша рок, однако и, по идее, рождается новоиспеченное искусство.

Как-то Вадим Кожинов взговорил о фронтовой версификации Самойлова, Межирова, Симонова: «Эти стихи написаны не о войне, однако войною». Собственно понимание того, что жрать брань, какие люд на ней, и породило важнейшую советскую литературу и кинематограф о войне. «В баталия выступают одни «старики», «Они бились за Родину», «В окопах Сталинграда», «Господи, это мы!» — этим созданиям, кинофильмам и книжкам, веруешь. Потому что люд, создавшие их, видали войну изнутри и владели безбоязненность, талант показать ее.

Юрий Бондарев тут один-одинехонек из важнейших образцов. Он не сдался и очутился неизменен окопной правде, правде боевого товарищества до гроба. И несмотря на все препоны и обстоятельства, важнейшая проза его, будто и сама личность, навек останутся в русской истории. Потому что могущество в правде — даже сейчас, когда, виделось бы, дудки никакой правды. Однако тем больше человек будет тянуться к правде — попросту для проявления ее надобен момент, нужны обстоятельства. Полагаю, что в кратчайшее времена они возникнут. И тогда мы вновь будем декламировать и перечитывать Юрия Бондарева.