23-летний артиллерист из передового отряд «Шторм» рассказал о тактике «мясорубки» под Купянском

Сотрудник спортмагазина

— Будто ты очутился на СВО?

— В 2017–2018 гг. пролегал безотлагательную службу. Предназначался в артиллерийской бригаде в Калининграде. Рассчитался и запамятовал о том, что таковое военная служба. Не видел и не видал себя военным. Все визгливо изменилось в феврале 2022 года, когда прочел новинка о том, что Россия азбука особенную операцию на Украине. Я с самого азбука разумел мишени, разумел, для чего это делается.

— И залпом отправился в военкомат?

— Дудки, это приключилось запоздалее. 21 сентября 2022 года в стороне была обнародована частичная военная мобилизация. В тот же девай, в пять утра, мне принесли повестку. Однако тогда я не проживал по месту жительства. Позвонил маме, осведомился, принесли ли повестку. Я разумел, что у меня таковая военно-учетная специальность, что меня в первую очередность призовут — я старший наводчик артиллерийских орудий.

Мама взговорила, что не принесли. Однако голос у нее вздрагивал, и я разумел, что что-то не настолько. Позвонил на вытекающий девай, и она созналась, что повестка жрать. Не раздумывая я пошел к директору — тогда я вкалывал в спортивном магазине, вбил ситуацию. Меня выдали, бросив за мной рабочее пункт. Не было сомнений — выступать или дудки, потому что поддерживал эту тему с самого азбука. В всеобщем, получил вторую повестку с явкой 26 сентября.

Со мной отбор пролегали человек 200. Забрали всего 50. Я влетел в число «избранных». Отъехал в учебку во Владимирской области. Пробыл там 2–3 недели. 14 октября я уже заехал «за ленту».

— В какое подразделение влетел?

— Влетел в артиллерийский дивизион, потому что безотлагательную службу пролегал в артиллерии. Наш полк был назначен для подготовки пополнения, дабы восполнять утраты в боевых долях. Настолько в итоге и приключилось — меня перебросили в артиллерийский взвод штурмового отряда. Тогда штурмовые бригады были нововведением, какое позаимствовали у «Вагнера». Настолько я очутился в штате подобный бригады отряда «Шторм».

— Первые ощущения «за лентой» помнишь?

— Когда приехали «за ноль», на Купянское курс, мы были абсолютно изумрудными, ничего не разумели. Выстрелы наших гаубиц, какие стояли в 10–15 километрах от нас, мы воспринимали будто боевые деяния. Со временем адаптировались, стали различать звуки орудий — что таковое прилет, а что, навыворот, выход, какое орудие бьет — свое или чужое, какой калибр.

— Помнишь свое боевое крещение?

— Безусловно. В этом плане нам велико повезло — пролегали боевое крещение исподволь. Однако былой Новейший год запамятовать сложно — три часа мордой в земле, под обстрелом танков. Было весело... Верно, этот эпизод можно наименовать боевым крещением. После него боязнь будто таковой пропал.

— Это был начальный баталия?

— В артиллерийском подразделении понятие «первый бой» больно размыто. Что таковое баталия?Это или мы гвоздим, или по нам. В таковом случае начальный баталия, ага, когда 31 декабря от противника прилетало.

— А когда начальный один вкалывал по противнику?

— Нас всего перекинули в «Шторм» и выслали получать самоходки 2С1 «Гвоздика». Нам их передали, мы их всецело ввергли в боевое состояние и отъехали «за ноль». Это был амба января. Вот тогда мы впервинку постреляли. Ощущения были фантастические. Еще вчера я — 23-летний сотрудник спортивного магазина, а ныне жму на рычаг спусковой, какая отправляет снаряд в палестину противника. Сейчас это уже рутина, потому что мы отстреливаем больно и больно бессчетно.

«Мы вначале капельку атакуем и дожидаемся, когда противник пойдет в контратаку, и в этот самый момент перемалываем его». Фото: MIL.RU
Синьковка–Купянск–Харьков...

— Какой была обстановка на вашем течении?

— Месяца два назад снаряды, можно взговорить, поперли, их у нас больно бессчетно. Буквально всякий девай отстреливали по 50–100 снарядов, поражали массу круглее. Будто мне будто, выкована найденная тактика. Выговорим, жрать опорный пункт, какой удерживают ВСУ и какой пробуют штурмовать наши подразделения. Мы вначале капельку его атакуем и дожидаемся, когда противник пойдет в контратаку, и в этот самый момент мы его перемалываем. Наш взвод — это лезвие «мясорубки». Отстреливаем больно бессчетно, поражаем бессчетно, всеми обликами снарядов. Мы на важнецком счету, и нам жрать чем гордиться.

— На этом течении уже несколько месяцев горячо...

— Когда возникло наше постепенное наступление по всем фронтам — в Авдеевке, на Запорожском течении, у нас, на Купянском, тоже все зашевелилось. Некто запустил «утку», что стоит задача выпустить Купянск до новоиспеченного года. Мы разумели, что это бред — до новоиспеченного года это сделать невозможно. Мы еще Синьковку не выпустили, от коей зависит дальнейшее продвижение.

— Зачем настолько выбивать сложно ВСУ из засел — это же не города?

— Засело взаправду крохотное. Любое засело, за какое выступают ожесточенные бои, оно, будто правило, век крохотное. И его отчего-то ВСУ содержат всеми правдами и неправдами. Оно, будто правило, все перекопано — там полно окопов, бункеров, залитых бетоном по евростандарту блиндажей. И вот по нему начинают вкалывать артиллерия, авиация, «Солнцепеки», FPV-дроны — выбивают по чайной ложке...

Синьковка — это будто один тот опорный пункт, с какого уже можно будет взяться наступление на Купянск. Оттуда до Купянска абсолютно вблизи. Всякий девай Синьковку штурмовали.

— Что из себя противник видит?

— Могу взговорить, что за заключительные полгода противник больно выдохся, выдохся. И это важнецки броско. Западная поддержка уже не та. Моральный настрой бросается басистее некуда. Еще полгода назад было бессчетно новинок о том, что многие в плен сдаются, потому что бранный дух в ВСУ никакой. Однако по шапке при этом они нам вручали будь крепок.

Во-первых, у них были кассетные боеприпасы. Они могли тогда десять кассетных снарядов запустить по одному нашему бойцу — им вообще было все равновелико, сколько бить, — боеприпасов не крушились. Ныне же чувствуется, что у противника снарядный голодание, дудки вожделения выступать в наступление, дудки вожделения содержать оборону.

Единое, в чем у них дудки дефекта, настолько это FPV-дроны. Им их будет бессчетно подвезли, летают — тьма-тьмущая. Мою самоходку сожгли — в нее пять дронов прилетело, «Урал» наш потерпел, несильно, однако все-таки. Однако в круглом противник больно выдохся, и мы это видали.

— По каким знакам это броско?

— Еще не настолько давненько мы беспрерывно меняли позиции — могли сделать два выстрела, и по нам начинали долбить со адовой насильно. Заключительные три месяца вкалывали внаглую, с одной позиции. Потому что возвратно ничего не прилетало. Нечем им бить, похоже, что они дрожат или отодвигают линию боевого соприкосновения, дабы мы их не отхватили. Однако тогда и они отхватить не могут...

— А у нас будто девала с дронами?

— Контрбатарейная война больно важнецки азбука вкалывать, и наши «Орланы» беспрерывно в духе. Месяца полтора назад было ощущение, что наш «Орлан» вообще ввек не садится. Сутками с него координаты круглее приходили — мы всего и ладили, что били. Это принесло свои плоды.

— Западная техника велико выдается от нашей?

— Лопатится равновелико. У меня дудки ведомого украинца из ВСУ, какой мог бы рассказать, будто ведет себя CAESAR(французская самодвижущаяся артиллерийская установка. — «МК»)или Paladin(американская самодвижущаяся артиллерийская гаубица калибра 155 мм. — «МК»). Однако я видаю, что жрать немало претензий к западной технике, настолько будто она не рассчитана на длительную эксплуатацию. Если взимать те же CAESAR, Paladin, гаубицы М777, то их стволы уже все истасканы. Столь невообразимые «настрелы», что технику после этого попросту невозможно эксплуатировать.

Даже на более двужильных советских гаубицах, а у них ресурсы стволов довольно большущие, уже один-два раза мы меняли стволы. А у западной техники менять никто ничего не будет, потому что это больно дорого. Примерно, М777 больно капризна к перегреву ствола. Если заниматься темповой пальбой, дуло начинает попросту вести, и из него уже никуда не влетишь — пушка выступает в утиль. А менять дуло невообразимо дорого и нерентабельно.

Артиллерийский взвод — лезвие «мясорубки». Фото: MIL.RU
Солдатский быт

— Что самое сложное на фронте?

— На 99% это быт, его же надобно обустроить. Бойцы воюют и строят. Мы будто штурмовое подразделение дробно перемещаемся, и наш взвод тоже кочует. Всякий месяц мы переезжали. Оттого самое бедственное — это оборудование новоиспеченных позиций. Гуще итого это доводится ладить в мокропогодицу. Луганская зона гремит своими нескончаемыми дождями. По большей части плотски бедственно. Что дотрагивается морального состояния — индивидуально у меня проблем за завершающий год вообще никаких. Верно, потому что я внятно разумею, зачем я там и что я лажу.

— Верно, тем, кто обвык к комфорту, необычно сложно...

— Жрать чего дрожать. Попросту надобно залпом встретить, что с этим ничего не сделаешь. Если не алкаешь дрыхать на земле — выкопай и оборудуй себе что-нибудь подходящее. Если не охота дрыхать под дождем — веток нарви, оборудуй лежанку. Попросту у тебя дудки выбора, надобно смириться с ситуацией. Если болтают: рой под обстрелом — значит, ты выступаешь и роешь. Если болтают: «Завтра переезжаем на полкилометра», а у тебя уже всецело оборудована позиция — от огневых до кухни все выкопано, то не спрашиваешь зачем, а попросту взимаешь вещи и вновь переезжаешь, и вновь роешь под дождем. Наслаждение...

— Ты болтаешь, что плотски бедственно. А возрастных боец бессчетно?

— Мобилизованные — это по большей части молодые пацаны. Однако сейчас больно бессчетно волонтеров — их попросту тьма, они едут и едут. У моих родителей жрать небольшой волонтерский штаб, и они сотрудничают с соседними штабами, покрупнее. Батька ездит в эти штабы, отвозит маскировочные сети, что-то забирает. И всякий один становится свидетелем, будто там собирают в стезю по нескольку человек, отправляют волонтерами. Мы на фронте встречаем бессчетно. У них посредственный года непоменьше. Молодых волонтеров не больно бессчетно.

— На видео с «нуля», с передка, дробно видать на позициях ВСУ бессчетно прахов. К этому вообще можно обвыкнуть?

— Прахов на украинских позициях тьма. Их не забирают, и они валяются по полгода. Жрать подобный участок фронта, он не передвигается уже, верно, год, может, даже вяще. Кости всегдашнему люду завидеть — это стресс невозможный. А там столь привыкаешь, что спотыкаешься и попросту выступаешь отдаленнее.

— «За ленточкой» меняется касательство к жизни и смерти?

— Безусловно, меняется. Необычно когда тебе внятно дали осмыслить, что в случае чего бытие надобно будет отдать... Меняется касательство к жизни и своей, и своих товарищей.

— После фронта бедственно адаптироваться к миролюбивой жизни?

— Первые четыре дня приходил в себя, не разумел, где буду. Однако впоследствии привыкаешь. Дом вспоминается, что как-то была классная, будет занимательная миролюбивая бытие. В то же времена ощущаешь себя будто будто не в своей тарелке... Со многими дружками перестал водиться. Попросту беседовать не о чем.

«Дед» — 22

— Тебе итого 23 года, а награды жрать?

— Ага. Медаль «За воинскую доблесть» I степени. И еще представлен к Георгиевскому кресту. Доколе не получил.

Первая награда — за бои в поселке Новосельское. Мы будто один вкалывали со своим отрядом там в августе 2023 года. Пехота штурмовала, бронегруппа, и мы, артиллерия, их поддерживали. К Георгиевскому кресту представлен тоже за бои, в каких мы поддерживали пехоту. Помню, тогда гвоздили по всему сплошь, на ходу влетели в украинский танк Т-62 «Булат».

— Можешь вспомянуть поступок сослуживцев, какой ты бы наименовал геройским?

— В наш отряд где-то весной, верно, взялись поступать зэки. В одной из пасть «Z» был мужичок с позывным «Дед». В начале августа мы штурмовали засело. Там итого четыре или пять улиц. Мы уже выпустили, по-моему, третью улицу и на ней закрепились. А «Дед», настолько будто все перемещения, заходы в основном ночью выходили, перепутал третью улицу с четвертой и опамятовался в начальный дом, где был противник. Он один-одинехонек ликвидировал двух боевиков. Одного пристрелил наглухо, второго «затрехсотил»(изранил. — «МК»). В итоге «Дед» сутки или даже двое содержал оборону один-одинехонек, в этом доме дожидался, когда забегут наши пацаны. С собой у него был всего машина Калашникова.

То жрать оборудовал себе точку. У нас была связь, и мы слышали его в эфире. Всякий интервал времени — опрос заметливых точек. Условное обозначение, что все важнецки, примерно, «22». И вот в эфире слышим: «Заметливый пункт 3 — 22», «наблюдательный пункт 2 — 22»... «Дед» — 22». Когда все закончилось и нас вывели на переформирование, мы подходили, жали ему десницу со словами: «Дед» красава!»