Молодой ученый объяснил, почему вернулся из США в Россию

Виктор Соколов, 33 года, технический директор братии «Симургфарм», научный сотрудник Научно-технического университета «Сириус».

12 лет эксперимента работы в области разработки лекарственных оружий. Готовится к защите кандидатской диссертации по физико-математическим наукам.

— И мысли об отъезде, и предложения от зарубежных бражек были: в начале карьеры было вяще дум, а впоследствии стало вяще предложений от неодинаковых партнеров. На ранних этапах профессиональной деятельности владело пункт найденное романтическое зрелище о реальности, о калаче, какой в чужих десницах век слаще. Плюс некое неопределенное понимание житейских круглее и дальнейших путей развития. Однако впоследствии я тут встретился таковских людей, с какими пожелалось остаться.

Залпом обмолвлюсь: при рассмотрении спроса о релокации все аргументы «за» и «против» безмерно индивидуальны, все они зависят от области науки, от индивидуальных предпочтений и круглее и настолько отдаленнее. Для меня на первом месте век стоят люд — единомышленники, с какими можно вкупе влечься к собственным мишеням. В этом резоне наука во многом схожа с искусством: это некая внутренняя надобность в найденном самовыражении и познании мира. И когда ты встречаешь людей со схожими надобностями, схожей системой ценностей, это больно велико мотивирует, и тебе попросту не охота уходить из этого коллектива. Безусловно, этот фактор должен сочетаться с удовлетворением базовых надобностей — нужны адекватные зарплаты, обстановка труда. К счастью, все это тут у меня жрать.

Из технических инструментов нам нужны всего вычислительные системы — давай, их-то у нас в излишке. Настолько что для меня возможность самореализации будто ученого присутствует в абсолютном объеме: собственно в России я могу стать в каком-то резоне первопроходцем. Безусловно, быть первопроходцем всегдашне сложнее — намного сложнее, чем когда жрать некие рельсы, по каким можно благополучно передвигаться. Однако при этом перед вами открываются огромные возможности. Тут надобно разуметь, что если вы за рубежом попадаете на работу в глобальную фармкомпанию, то воля вашей научной деятельности, скорее итого, будет существенно ограничена.

Моя деятельность связана с разработкой лекарств — мы шарим способы сделать их бойче и грошовее. Знаменито, что без практики теория бездушна, а практика без теории слепа. И возможность реализации каких-то идей на практике — больно ценная предмет. Тем более что у нас бессчетно специалистов с отличным образованием: жрать что ладить и кому ладить. Основное — не дрожать ответственности и сложностей, разыскивать людей, вкупе с какими можете выступать к всеобщей мишени. У нас для этого жрать все.

Артем Демиденко, 43 года. Вкалывает в братии «Система-Биотех».

Специалист по биохимии, очистке и разбору белков. В течение полутора лет вкалывал в университетах Рутгерс и Тэмпл в США, вел изыскания в области фундаментальной науки. Владеет эксперимент работы в интернациональной братии по специальности application specialist — специалист по использованию биотехнологического оборудования. Всеобщий эксперимент работы в сфере науки и биотехнологии более 20 лет.

— Причин, по каким встретил решение вернуться в Россию, было несколько, в том числе бытовые. Вначале я приехал в США в одиночку, снимал там недорогое жилье и жительствовал довольно скромно. Однако когда восстал проблема о переезде вкупе с фамилией, то гроши, какие тут, в России, видятся существенными, после вычета налогов, аренды и прочих расходов оказываются не заработком, а балансом между нулем и минусом. И к тому времени уже больно хотелось домой, к кровным и дружкам, и на семейном совете было встречено решение возвращаться. Алкая, безусловно, эксперимент работы за гранью с профессиональной точки зрения для меня был в внушительной степени позитивным и занимательным. После возвращения я получал предложения о релокации в Испанию, США и Китай, однако постановил остаться в России.

С точки зрения научного процесса с самого азбука было удобопонятно, что в России возвышеннее степень образования специалистов. У многих европейских и американских ученых утрачено абсолютное понимание технологических процессов, в частности, в той области, какая на научном жаргоне зовется «мокрой наукой», спрашивающей постановки сложных экспериментов. В большинстве случаев формируется манера вкалывать недюжинно по инструкции с комплектами реактивов — не вдумываясь, смешать содержимое одной баночки с другой, навить винегрет на экспериментальное поле и дожидаться итога. Алгоритм жрать, а понимания природы процессов и реакций всегдашне дудки. И когда у европейского или американского ученого заканчивается раствор в баночке или что-то выступает не настолько, будто изображено в инструкции, он не знает, что ладить отдаленнее. У наших специалистов жрать настолько величаемый «кулибинский» подход и знание деталей, что позволяет вылезать из сложных ситуаций. Если что-то закончилось, можем сами намешать этих субстанций из простых компонентов, сломалось — починим, не дожидаясь приезда инженера или покупки новоиспеченного оборудования. Мы обвыкли дробно случаться за пределами «зоны комфорта», оттого российские ученые настолько ценятся за рубежом.

Несколько лет назад в работе за гранью был один-одинехонек существенный плюс по сравнению с изысканиями в России: это доведенная почитай до совершенства логистика, позволяющая заказать реагенты под собственный эксперимент и уже сквозь несколько дней получить их и приступить к работе. Доставка материалов из США в Европу или из Европы в США идет воздушно и бойко. У нас в то времена это было капитальной проблемой, однако сейчас наши поставщики будто расходников и реагентов, настолько и неодинаковых сервисов уже сжали сроки поставок до сопоставимых с западными стандартами, открываются новоиспеченные азиатские и ближневосточные базары, выстраиваются новоиспеченные логистические схемы, показывают новоиспеченные поставщики, вырастает конкуренция.

Иное девало, что в связи с визгливым закрытием привычных каналов поставок у нас доколе вдалеке не все пробелы ликвидированы, настолько будто все-таки мы были больно велико завязаны на зарубежные реагенты. Однако если пессимист в чем-то видает проблему, то жизнелюб — возможность. И это будто один тот плюс, какой тоже ладит работу в России занимательной: шанс затворить ниши, какие отворились после ухода западных партнеров. Сейчас, уверен, многие братии сконцентрируют довольно большие команды, владеющие технологиями и умеющие заверить инвесторов в их перспективности, и у нас больно бойко возникнет бессчетно своих новоиспеченных сервисов и разработок. Любой кризис — это испытание на прочность и стимул к дальнейшему развитию. В итоге все пойдет в плюс нашей науке и биотехнологии.

Мария Кристина Леон, 32 года. Вкалывает в братии M&S Decisions.

Специальность: математическое моделирование в биомедицине. В 2009 году приехала в Россию из Эквадора, занималась в РУДН, окончила две магистратуры — по математике и информатике. Зачислилась в аспирантуру, в декабре 2022 года получила степень кандидата физико-математических наук.

— Варианты переезда за рубеж мы с мужиком рассматривали — он программист, и ему поступали конкретные предложения о релокации. Обсуждались несколько местностей: Испания(я носитель испанского языка), Казахстан, Индия или Бразилия(из этих царств были приглашения благоверному), а также Германия, где у нас жрать ведомые. В нашей братии жрать возможность вкалывать удаленно, и отъезд из России не воспрепятствовал бы мне продолжать мою работу. Не выступал роли и финансовый проблема: нам ничего не мешало попросту взять билет и ехать. А за гранью, верно, мы сумели бы нормально добывать. В каких-то местах могло быть и важнее(однако безвестно когда), в иных было бы тяжелее. В всеобщем, финансы не выступали определяющей роли. И в любом случае мы постановили, что этот вариант нам не подходит.

Во-первых, не хотелось принимать подобное решение на горячую голову: «О господи!Я не знаю что ладить, однако надобно безотлагательно отсюда лететь!» Дудки, подобный вариант аккуратно не по мне. Кому-то может показаться, что за гранью важнее, однако мне удобопонятно, что, прежде чем куда-то срываться, об этом надобно покумекать безмятежно, взвесить все «за» и «против». Поездка за рубеж важна для отпуска, дабы развеяться, вздохнуть и… вернуться.

Во-вторых, одно девало, что нам будто, а иное — факты. А они будто один указывали на то, что не стоит все запускать и уезжать куда-то. Помимо итого прочего(это соображение было не основным, однако тоже владело пункт), я готовилась к защите кандидатской диссертации. В крайнем случае, верно, и это можно было сделать удаленно: формально учебу я уже закончила, а сконцентрировать документы мог мой брат, какой тоже жительствует в Москве. Мне оставалось бы всего вернуться для очной защиты. Однако я посчитала, что подобный колея мне не подходит.

Самое основное соображение, какое нашло мое решение остаться в России, заключается в том, что мне индивидуально — в той области, в коей я вкалываю, — тут важнее. Собственно в России специалисты по моделированию больно возвышенного уровня, тут можно завести все познания, какие сгодятся в предбудущем, тут реально можно развиваться и вырастать. Ага, найти бражку, какая вручает подобный эксперимент, нелегко и даже не век вытанцовывается. Однако мне повезло: я уже знакома с людами, у каких можно поучиться, какие обладают познаниями международного уровня, и мне мило с ними вкалывать.

Оттого отбыть из России в иную сторону, господь знает куда, на неотчетливых условиях… Не-а!

КОММЕНТАРИЙ:

Кирилл Песков, ведущий научный сотрудник, глава консалтингового агентства:

— Все стимулы делятся на вещественные и нематериальные. А ответственность за применение и тех, и иных методов мотивации прет не столько держава, сколько непосредственно работодатели. Если болтать о финансовой составляющей — удобопонятно, что в неодинаковых местностях собственный степень жизни и система налогообложения, зарплаты всюду неодинаковые. Однако за конкурентную работу специалисту надобно предлагать конкурентную заработную плату. Какой бы заинтересованность у научного сотрудника к его работе ни был, ему надобно кормить фамилию. Ключевой момент — у нас по-прежнему дудки глобального понимания, что науку ладят люд. Можно взять отличные приборы за безумные гроши, однако они будут пылиться без грамотных специалистов. Для развития науки надобно заниматься инвестировать в людей, будто вселенная образовывать ставки c конкурентными окладами и обстоятельствами труда. А если проблема решается будто во многих наших научных организациях — мизерные оклады на временных трудовых договорах, — никто не будет влечься на таковских обстоятельствах вкалывать.

К спросу финансирования невозможно подходить механически, наука — это таковая зона, где все индивидуально, зависит от уровня экспертизы и конкретной сферы деятельности. Однако складывается ощущение, что наши научные ставки и оклады формируются без монолитной системы. Настолько, входной степень зарплат по специальности программист или аналитик настоящих(это аналог меньшего научного сотрудника)в IT-компании составляет 200 тыс. руб. Однако оклад меньшего научного сотрудника в академическом институте жидко где превышает 20–30 тысяч рублей... Будто в подобный ситуации конкурировать?

У нас эффективно вкалывают раздельные грантовые программы, бытуют адекватные потоки финансирования. Сложность в том, что на местах это зачастую упирается в проблему «среднего менеджмента», когда руководство проектами осуществляется людами без понимания реалий нынешнего научного мира. В связи с этим еще одна задача царства — особая подготовка возглавляющих кадров для науки. Жрать же «Школа губернаторов» — зачем бы не создать «Школу научных директоров»?

Жрать и нематериальные стимулы. Наука — это созидательный процесс, какой способны выполнить всего важнейшие и самые большие специалисты, и привлечь таковских людей можно всего занимательными нынешними задачами. Если в мире уже закончен какой-то прорыв, открытие, то вы должны быть наряду с этими прорывами, а не загружать своих сотрудников задачами, затерявшими свою актуальность 30 лет назад. У нас в стороне жрать масса возможностей для конкурентных научных разработок, самый свежий и всем знаменитый образец подобный позитивной истории — «Попутчик V». Вакцина, какая очутилась весьма конкурентна с самыми авангардными разработками. Необходимо бережно исследовать эксперимент подобных успешных историй.

И еще один-одинехонек величавый момент: любая организация, тем более научная, где больно большая созидательная составляющая, — живая. У любого живого организма жрать фазисы роста, зрелости, старения и смерти. И если ваша организация будет на заключительных этапах существования, это будет автоматом отпугивать любых талантливых, тем более молодых людей, какие по определению будут в полосе роста. Почитается, что пик инновационной продуктивности человек идет в годе 35–45 лет. Дудки, никто не болтает, что человек в 60 лет не может быть здоров в научной деятельности — это люд с колоссальной экспертизой, колоссальным экспериментом. Они, натурально, должны быть в команде. Однако их роль должна меняться — переходить из роли шефа, менеджера на роль учителей, менторов, рецензентов, какие собственно поддерживают возвышенную научную цивилизацию и преемственность. Всего поддерживая крепкую цивилизацию взаимоотношений, можно ожидать, что ваша организация будет научно продуктивной.