Корзина пирожных

Продолжение

Она. Это наше белье… Наши простыни… Зачем некто в них роется?

Он. Потому что настолько себя ведешь. Вручаешь предлог.

Она. Ревнивому не надобен предлог. Довольно ревности, какая в нем кипит.

Он. Дудки предлога для ревности?

Она. Ревность — это готовность к проигрышу, априорное признание поражения и своей ущербности. Зачем треплешь языком о нас с тобой?

Он. Воспринимаешь меня звонарем?Лузером?

Она. А ты собираешься всякую минуту спрашивать, где я была?

Он. Ага, всякую минуту.

Она. Вот и кончилась амуры.

Объяснение

Он. Твоя дочь вкось на меня взирает. А сама неряха.

Она. Попросту неверно многое разумеет. Следит, чтоб не было складок на одежде. Это для нее знак красы. Проток должен быть аккуратно до запястья, возвышеннее подвести невозможно. Обожает шарфики, платочки, шапочки, напяливает одну на другую. Ей будто прекрасным.

Он. Переняла вкусы своего родителя и твоего благоверного.

Она. Давай и что?Не принимаю попрек. Обвык привязываться. Детвора — будто обезьянки. Ее младенческий садик возле с кладбищем. Каждодневно видает богомольных старушек в платках. Летели к отъезжавшему автобусу, поспели, дочка перекрестилась и говорит: «Слава господу, влезли». Давай и, безусловно, таковские всюду выищутся, какой-то молодчик встрял и поднял гвалт: «Уродство, в суеверии ребятенков воспитываете!» А нет, чтоб покумекать, где садик строить. Всякий девай похороны. Девочки и мальчики виси заключают: каких гробов вяще привезут — дорогих, полированных, обтянутых материей, или грошовых.

Признание

Он. Стесняюсь себя. Того, будто стаптываются мои башмаки. Того, что драю зубы. Не стесняюсь всего тебя. Ты сумела сделать настолько, что перестал стесняться. Но не знаю, будто адаптироваться к твоей дочери.

Она. Попросту алкаешь, дабы я осталась с ним. Настолько покойнее. Ради меня не поступился ничем, привычный образ жизни тебе дороже.

Он. Я подобный, какой жрать. Неискусный, несостоятельный и несостоявшийся. Гадал: поддержишь. Распахивался перед тобой, выказывал то, в чем дрожал сознаться самому себе, выплескивал свои затаенные странности и дикости. Было боязно: я ушел в никуда от гарантированного заработка, выказал непокорность, ничем не обоснованную. За такое наказывают. Ко мне все затеряли заинтересованность. Я не осведомил, сумею ли выстоять, одолеть в той войне.

Она. Зачислился, будто мальчишка. Бежал. От должностных передряг. И от меня.

Он. Ты меняла мне.

Она. Давай и что?Дядька должен биться за женщину. Беспрерывно биться. За все в жизни доводится биться.

Он. Даже, если ты не неизменна?Если вручаешь осмыслить, что я зиро!Дозволителен, зажмурился бы… Сделал внешность: не замечаю твоей неверности. И снова дожидался бы измены в любой момент…

Она. Может, то, что выговорю, безжалостно, однако бабу на привязи не удержишь. Век охота изменить — от скуки, из интереса выведать, будто это случается с другими, от обиды, если ухажер недостоин ее любви.

Он. Кто он был, про кого врала, что не дрыхаешь с ним?

Она. Начальство. Средней десницы. От него многое зависело.

Он. Вариант повыгоднее, чем я?Обрела, что разыскивала?

Она. Стиснув зубы и зажмурив бельма.

Он. Зачем тогда овчинка?

Она. Растила дочь при никаком благоверном, все должна была сама. Тебе мой детище не надобен. Дочь — резон жизни. Выступать с ней, поправлять одеяло посреди ночи на ее постельке...

Он. Дяди, заигрывая с тобой, болтали: «Прекрасная мама».

Она. Опять. И к ребятенку ревнуешь. Хотелось стать твоей бабой. Но не позволила я себе. То, что ретировался от жены, ничего не значит. Найди молоденькую девочку и снова женись, ко мне станешь ездить, когда выкроишь времена. Женись. И мне воздушнее станет.

Он. Болтаешь настолько, потому что я тебе безразличен.

Она. Зачем тогда с тобой встречаюсь? 

Карьера

Он. Академик при взоре на меня трясется.

Она. От трепета или ненависти?

Он. От того и другого. Прежде ненависть прятал. Болтаю ему: надобно в экспедицию. Утвердили план аж на десять лет вперед. А он: «Денег дудки даже на будущий год».

Она. Он тебя взимал в институт, должен быть ему признателен.

Он. Невозможно быть признательным всю бытие. И из благодарности выступать на сделки. Когда намекнул, чтоб женился на его дочке, я отшил дурня.

Она. Не возьму в толк: зачем тебе на ней не жениться?

Он. Хватает лжи. На работе. В обществе. В глобальном мире.

Она. Где логика?Это будто в анекдоте, когда благоверный застает бабу с любовником и говорит: «Может, еще и закуришь?» Ты все, все ладил поперек совести, а на заключительном шаге застопорился — из принципиальных соображений.

Он. Выступал на компромиссы, но расплатился, расквитался с обязательствами. Сейчас никому не должен. Могу болтать и поступать, будто почитаю надобным. А вот мне должны. Недовыплаченную зарплату, недовоплощенные амбиции, обстановка жизни попросторнее. Мой шеф взялся на собрании бить правду-матку — его не поняли. У него иконостас наград — во всю бюст. Персональная машина. Заоблачный оклад. Всем должен, должен, повязан. И вдруг завел морализировать.

Она. Ты капля чем выдаешься. Если замазан, чистеньким не станешь, возвратного хода дудки. До конца не отмоешься. Не хочешь — не женись по расчету, но не вали себе немыслимых совершенств, не распространяйся о локальной честности будто о подвиге.

Он. С тобой я искренен. Нелицемерно кличу тебя под венец.

Она. Чувствую: дожидается везение. Низвергнешь академика с корабля современности... Но лучше не сбрасывай. Благоденствуй изолированно от него. Это реально. Что до меня... Норовлю взирать на жизнь трезво. Какие мои перспективы?Буду киснуть. А ты — навещать. Изредка. В доме престарелых. Привозить конфеты и пирожные. Я сладкоежка. Впопад, безрезультатно оплатил в прошлый один за такси. Возьми гроши.

Он. Когда в старости буду бедовать — отдашь. И потом: вдруг очутимся в одной богадельне?Случаются изумительные совпадения!

Расставание

Она. Будто бытие?

Он. Исподволь идет. Ба, декламируешь на польском?

Она. Взяла польский словарь и прохожу.

Он. Догнался. Оттого дочь не кажет глаз?Уезжает?С мужем?В Варшаву?Тебя не берут?

Она. Безалаберные молодые. Вспомяни нас с тобой. И корабль современности.

Возвращение

Она. Ни с кем не встречался в мое отсутствие?

Он. Позвонила институтская амуры. С ней на пятом курсе крутил головокружительный роман.

Она. Не смог отказать?Трогательно: назначить рандеву, облапить...

Он. Не нагнетай.

Она. Это ты смакуешь.

Он. Условились. Возле парка. Будто когда-то… Я дожидался. И заметил: пожилая баба не решается приблизиться.

Она. Столь изменилась?

Он. Важнее не расставаться надолго. В определенном годе. Вот зачем изредка напоминаю тебе о своем существовании.

Она. Неужели когда перестанешь меня узнавать?

Он. Я о себе. Скрючусь. И примешь меня за своего благоверного.

Она. Брось в покое его седины.

Он. Неизменно. Хватает своих.

Предпоследний штрих

Она(выгружает из сумки гостинцы). Приготовила для твоего давления: плов с кальмарами, печеные яблочки, скумбрию… Пирожок… Из овсяной муки. Не могла ее раздобыть… И вдруг — повезло. В магазине визави.

Он. С пирожком перебор. Потому что...

Она. Корзинка пирожных?Безумец!Тронута. Ненормальные траты!

Он. Сколько недорастрачено и проворонено!Не восполнить никакими корзинками. Какие мы были глупцы!

Она. Глупость — знак счастья.

Он. Учудим очередную?Столько их насовершали!

Она. Можно. Низвергнуть пирожные с корабля современности. Поскольку сладкое все равновелико запрещено.

Он. Плевать на табу!

Она. Остался тем же мальчишкой.

Он. И не запамятовал. О ревности.

Она. Ныне, на необитаемом острове, она необычно будоражит...