"Птица моя, я же не наркоман": неизвестный Высоцкий глазами администратора "Таганки" Янкловича

ИЗ ДОСЬЕ "МК"

Валерий Янклович окончил Финансово-экономический институт и параллельно сценическую студию. Начинал вкалывать в Казани артистом в Театре юного зрителя. Вкалывал с ансамблем «Песняры», в театре в Кишиневе, в Москве, в самом популярном театре — на Таганке, занимал пункт основного администратора. Обладая организаторским талантом, одним из первых стал устраивать выездные концерты столичных артистов, возил их по советским республикам, повышая их вещественный степень. И сам добывал, и людей кормил.

— Валерий Павлович, будто вы познакомились с Владимиром Семеновичем?

— Володя отжил 42 года, а я был возле 12 лет. В 70-м году я предназначался в кишиневском театре. Надобно взговорить, что арена этот был капля посещаем, и я, обладая связями, взялся возить туда артистов. Первым привез Георгия Жженова, впоследствии из Сатиры Миронова, Ширвиндта, Державина, еще кого-то, поделил их по два человека, и они вкалывали по всей республике. По своим связям отхватил группу с «Таганки» — Шаповалов, Полицеймако, один-одинехонек чтец, мим Медведев, и они ладили фрагменты из «Павших и живых», «Антимиров». А здешняя критика их раздолбала, камня на камне не бросила. Как-то мне названивает актриса «Таганки» Лиля Малкина(сейчас жительствует в Праге. — М.Р.)и спрашивает: «А алкаешь привезти Володю?» И договаривается с ним. Он приехал в Кишинев с Ваней Дыховичным.

— А неужели в 70-е годы не было заказа на Высоцкого — никаких официальных выступлений?

— В том-то и девало, что был. Доказательства этому я получил в Кишиневе: меня вытребовал директор театра: «Валерий Павлович, наше министерство культуры не рекомендует». — «Будто?Они же уже вылетели из Москвы!» Тот всего десницами развел. А это 70-й год, лето. Я начинаю конвульсивно кумекать, что ладить. Идя сквозь парк, видаю — разинутая площадка на две тысячи мест. Выясняю, что она относится министерству коммунального хозяйства. Выступаю к министру, объясняю, мол, едет к нам знаменитый артист, однако арена для него маловат. А Володя, взаправду, уже был тем самым Высоцким, какого осведомила и обожала край. Однако не начальство. А министр, не задумываясь, спрашивает: «Загонишь две тысячи?» «Конечно», — болтаю. И выбрасываю в город афишу — сквозь три часа были загнаны все билеты. Сам не ожидал. Тогда министр коммунального хозяйства, какой получал доля дохода от выступления Высоцкого, согласился и на другой его концерт. И конвенция был, сообразно ему я оставлял всего гонорар для артистов.

— Занимательно, какой в то времена был гонорар у Высоцкого?

— По тем деньгам — 30 рублей за концерт. Начинал концерт Ваня, заливался пять своих песен, а впоследствии вылезал Володя. Его настолько принимали!Ко мне адресовались артисты театра, дабы я осведомился, не согласится ли он с ними повстречаться?А он: «Ага, пожалуйста», и всю ночь в театре заливался песни, повествовал. И настолько состоялось мое первое знакомство с ним.

* * *

— Значит, это Владимир Семенович пригласил вас из Кишинева на «Таганку»?

— Дудки. Я приехал в Москву, меня никуда не взимали. Как-то забежал в ресторан ВТО: там сидит Семен Фарада, а мы были знакомы. И он рассказал мне, что у них на «Таганке» освободили основного администратора, и предложил мне залпом пойти к директору Николаю Дупаку. И настолько я очутился на «Таганке». Ввек не запамятую мой начальный пролетарий девай: прихожу в арена — из начальства никого. Я хоть человек искушенный, однако все равновелико стрёмно — театр-то модный, громыхает, а мне не бросили для работы ни одного ценного предписания, ни одного пригласительного. Что ладить?Выказываю окошко администратора, а передо мной стоит Ефремов, за ним Смоктуновский, двое из ансамбля «Песняры» и настолько дальше. А это премьера «Вишневого сада» Эфроса. Я метнулся в зал и с поддержкой билетеров сконцентрировал 29 стульев, расставил их по залу настолько, что миновать было невозможно, однако в итоге всех рассадил.

Башка кружит, кумекаю: «Мне конец». Видаю, по коридору выступает человек в белокипенном костюме. Подходит задушевнее — Высоцкий: «Валера, ты чего тут ладишь?» Я объясняю, что ныне тут вкалываю, а он: «Пятерка, будто я рад». И то, что Володя ко мне пристал, по-человечески отнесся, в театре ко мне, будто к новоиспеченному сотруднику, стали более-менее с почтением глядеть. У меня сто сорок рублей оклад, а Володя 150 получал — это длиннейшая категория. Таковая была всего у него, у Золотухина, Демидовой. У Филатова куда крохотнее.

— А зачем у вас зарплата почитай будто у артистов длиннейшей категории?

— Потому что подобный была ставка основного администратора. Важнецкий оклад, однако надобно еще как-то добывать. Выступаю в общество «Знание» и предлагаю сделать абонемент Театра на Таганке — музыкально-поэтические страницы «Таганки». И начальный концерт Высоцкого, звание «Гражданин. Версификатор. Артист». Вторая — музыкальная — Золотухин, а третья — Смехов, Славина, Дыховичный и настолько дальше. И когда я озвучил это артистам, пообещав, что они будут получать сорок процентов от сбора(однако не более 70 рублей), они мне вначале не поверили, поскольку всегдашне ездили с концертами за 15 рублей.

Взялись ездить, дошли до 16 концертов в девай, у всякого было по четыре выступления в концерте и, соответственно, — заработок. Когда Володя за месяц получил 600 рублей(по тем деньгам сумма невообразимая), в обществе «Знание» возник буза: профессора с лекциями по 100 рублей получают, а какие-то артисты волосатые по 600. Это притом что общество важнецки заработало на артистах «Таганки».

Настолько, вкалывая вкупе, мы с Володей исподволь стали сближаться, он положил меня к себе. И опамятовалось времена, когда он мне стал вверять не всего работники девала, однако и житейские. Едем на выступление: первым делом я заезжаю за ним, взимаю его и сопутствую до гроба работы. Алкая я при должности и обязанностях основного администратора не век мог «до конца», а Володя по любому предлогу выдергивал меня. Он жительствовал один-одинехонек, на Большенный Грузинской, всего получил эту квартиру, а Марина — в Париже.

У нас бессчетно концертов, мы водимся неформально, и он предлагает: «Жительствуй у меня». И заключительные пять лет я взаправду жительствовал у него, и моего сына, какой пять дней был в интернате, мы на выходные привозили на Грузинскую.

Как-то поехали в Харьков на выступление, и перед поездкой он вдруг осведомился: «К тебе ходят бессчетно докторов, а у меня дядя больно болен раком, ему капля вручают болеутоляющих, можешь осведомиться у них?» А я, хоть и шпана был в малолетстве, однако этих синтетических лекарств не осведомил. Слышал про морфий, кокаин, а это — дудки. И когда опамятовались лекари, я, не величая Володю, попросил. И завидел, что они на меня как-то диковинно взирают. И всего когда мы приехали с Володей в Харьков, я впервинку выведал о его беде. «Володя, это ахово кончается». — «Ага ладно... Птица моя(он настолько меня величал), я же не наркоман. На Весте, я знаю, артисты нюхают, а я что — мне всего поутру и ввечеру надобно. Ты же знаешь, я выпиваю, оно мне помогает вылезать из этого состояния».

А мы одногодки. «Володь, вручай поговорим серьезно». Длительно беседуем на эту тему. И он опять: «Не волнуйся, мне это помогает вкалывать. Ты же видаешь, сколько я работаю».

Самое занимательное, что я ввек его не видал вкалывающим за столом. Пять лет жительствовал с ним и ни разу не видал, дабы он сидел и что-то там кропал.

— Будто же он сочинял и где?

— Разумеешь, в чем девало?Он больно стеснялся вздевать очки.

— Ни одной фотографии, где Владимир Семенович в очках.

— Собственно. На 40-летие его я крушил голову — что подарить?Тогда взял доля записей, доля стихов и сделал ему два тома — самиздат. Он был таковским безоблачным. Когда у меня уже была своя квартира, я как-то к нему забежал и впервинку завидел, что он в очках что-то вносит. Он завидел меня, застеснялся и тут же освободил очки. Вот зачем я не видал, когда он катал: он дожидался, когда я уходил, и тогда вздевал очки и садился катать. А уже впоследствии декламировал мне готовые вещи. Во всяком случае, капитальные(не стихи по случаю)он катал один-одинехонек.

Монумент Владимиру Высоцкому во дворе Театра на Таганке.
Фото: Соцсети
* * *

— Как-то Володя мне рассказал, что близ театра его изловил человек, они засели в машину, и тот ему предложил: вручайте я вам буду платить за концерт по 300 рублей. Пять спектаклей в девай, и настолько пять дней сплошь. «Полторы тысячи за девай. Мне вяще не надобно. Я один-одинехонек девай отработаю и всё, сижу, работаю», стал меня агитировать. «Володя, меня это смущает. У тебя репертуар». Однако Володя настаивал на своем, выканючивал, дабы я, будто главнейший администратор театра, настолько составлял репертуар, дабы у него были безвозбранные пять дней сплошь. Я согласился, однако при обстоятельстве, что устроители этих концертов гарантируют его явку на постановка.

И поначалу все выступало важнецки, они выполняли обязательства. У него был самый большенный заработок в стороне — семь с половиной тысяч за пять дней!А поскольку эти люд взялись халтурить, Володя их командировал и предложил мне вкалывать с ним в таковом порядке.

— Занимательно, будто при советской власти, когда был строжайший контроль и учет итого и вся, вероятно было устраивать концерты артисту и платить таковские гроши?Каков механизм?

— Гениальный был этот администратор, какой это придумал. Он взимал пять дворцов спорта: в всяком крутил не всего Высоцкого, однако и иных звезд того времени — Хазанова, Пугачеву, Кобзона. Из пяти тысяч мест особенно не торговали несколько сотен, а в рапортичках катали, что, выговорим, две тысячи мест не были заняты. И это пролегало.

Или история с сольными концертами. Сольники владели считаные единицы — Кобзон, Магомаев, Пугачева, и в всяком сольном концерте дозволило владеть номер иного артиста, дабы у основного артиста было времена переодеться, передохнуть. Настолько Володю взимали в качестве такового номера, поскольку сольника он не владел. И всего настолько его можно было обнародовать красной строкой в афише. И был один-одинехонек забавный случай с больно знаменитым артистом: с номером вылезал Володя, вкалывал 30 минут(на него же выступали, и он это разумел). И вдруг артист, какой владеет сольник, заявляет, что будет начинать он, а не Высоцкий. Администратор попросту умоляет выйти Высоцкого посреди чужого сольника, тот соглашается. Артист отпел первые полчаса, сходит Володя, заливается, уходит. За ним тяни зал встает и тоже уходит. У артиста с сольником истерика.

Однако я видал, что Володя от этой гонки уставал. Я предложил ему встать, а он: «Мне настолько наскучило жительствовать без денег».

— Извините, а будто же самый возвышенный заработок в стороне?

— Он настолько взговорил, потому что 150, какие он получал на «Таганке», отзывался ребятенкам — баба приходила, и я их ей отзывался. Оттого в театре он утилитарны ничего не получал. И вот сейчас тебе беспорочно болтаю: все находили его больно богатым, а никто ввек не высчитал его бюджет. А если посчитать… Когда он загнулся, у него осталось на 33 тысячи долгов.

— Давай, в котелке не укладывается: с одной сторонки, семь с половиной тысяч в месяц(машина «Волга» стоила пять тысяч рублей), а с другой…

— В Париж летал?Летал, гроши были нужны. Он включал барышень, он это ладил прекрасно. Марина ему денег не вручала и жестко его приучала к мысли, что гроши больно дорого стоят. И он, надобно отдать ему должное, овладел это в какой-то степени. Володя не был гулякой, осведомил цену своему труду и своему заработку. Был случай подобный: Володя все времена алкал что-то эдакое сделать, дабы удивить Марину. У него был приятель на Колыме, соболей промышлял. И Володя алкал Марине сделать роскошную шубу соболиную. Прилетает Марина — у него в этот девай «Гамлет», и встречал ее я. Приехали домой, она поставила чайник, забежала в спальню и будто вскрикнет. Я вбегаю, а вся ложе устлана соболиными шкурками — вот он умел таковские штуки ладить.

Однако рок этих соболей трагическая: после Володиной смерти драгоценные шкурки были уложены в чемодан. А будто их вывезти?Попросили одного артиста, тот обещался, однако отчего-то длительно не мог выехать. Наконец сквозь полгода выехал, привез чемодан, его отворили, а там — черви съели все соболя. Они полгода пролежали плотно упакованные, не проветривались.

Если болтать об экономической палестине его жизни, то могу взговорить, что Володя был больно ответственный в работе, ага, он мог сорвать концерт, но… Сейчас это нелегко объяснить…

— Владимир Семенович вхож был в возвышенные кабинеты?

— Он мог к министру забежать. Образцово, когда у Валерия Сухорадо, гендиректора фирмы «Мелодия», Володя с Мариной записали пластинку, тот отчего-то не выбрасывал ее. «Ты что?— спрашивает его Володя. — Мы же договорились». «Ты знаешь, Володя, министр культуры…» — «Что министр культуры?Я к нему пойду». И пошел. Тот его встретил и боязно удивился, позвонил Сухорадо: «Ты чего …?Вручай выбрасывай пластинку». Когда Володя вернулся на «Мелодию», то Сухорадо всего десницами развел: «Володя, это всё разговоры». Пластинка тогда настолько и не вышла — всего после смерти Высоцкого. Настолько что его принимали наверху, и проблема о заказах — с ответственностью заявляю, что Высоцкого никто не возбранял. Если он во дворцах спорта вкалывал.

— Если воспрещение Высоцкого, будто вы говорите, предание, то кто ее создал и кому она была выгодна?

— Я расскажу тебе одну историю. В одном из своих стихов он катает: «И мне вручали добросердечные советы/Чуть свысока похлопывая по плечу/Мои дружки — знаменитые поэты/Не стоит рифмовать «кричу-торчу». Володя вручал свои стихи и Самойлову, и Вознесенскому, и, к сожалению, Белле Ахмадулиной, Булату Окуджаве. Они все вроде будто бы за, принимали его, однако никто никуда ничего из написанного им не понес. После его смерти мы выведали, что стихи якобы были отнесены в журнал «Юность». Мы основного редактора Андрея Дементьева спрашиваем: «Зачем не выстукали?» А он: «Ребята, может, я и не выстукал бы, однако пробежать их я бы аккуратно пробежал. Однако я их не видел».

Володю это расстраивало, нервировало. Он-то осведомил, что он — версификатор. Ему не надобно было ничего аргументировать, однако то, что его не зовут… Ведь когда после его смерти мы разбирали архив, там очутилось близ трехсот стихотворений, не возложенных на музыку. И он вручал стихи своим домашним дружкам, будто они себя величают. Настолько что не возбраняли, а его попросту не поддерживали.

— Зависть создателей?

— Не знаю… Всю свою бытие он алкал выступить в Политехническом музее. Я опамятовался к начальству и предложил сделать концерт Высоцкого. Тот с отрадой согласился, однако взговорил, что ему надобно согласовать с отделом культуры ЦК КПСС, Шауро им возглавлял. Кратковременнее, все было согласовано, Володя сидел дома, готовился. Мы сговорились с Политехническим, что нам триста мест дадут — Володя их попросту выкупит. Он уже расписывал места — кого пригласит, на какие места посадит. А билеты, надобно взговорить, продавались не заблаговременно, а девай в девай — настолько было встречено, очевидно, дабы не образовывать горячка. И я приехал в Политехнический, дабы выкупить наши триста билетов, и там выведал, что Шауро-то все согласовал, а вот завотделом пропаганды, будто, Тяжельников тогда был, взговорил: «Нет». Зачем?Выясняется, что отдел пропаганды заломил председателя Альянса беллетристов Москвы: «В списках беллетристов Москвы значится Высоцкий?» Ему беспорочно откликнулись: «Нет», и на основании этого запретили выступление в Политехническом.

— Это воспрещение, причем иезуитский, ут/онченный.

— Я уверен, что, если бы в то времена некто Володю поддержал, он был бы и членом Альянса, и все у него было бы в распорядке. Вяще того выговорю: на карточках с похорон в ватаге стоит Михалков-старший. И всего после смерти Володи и премию литературную ему присудили, членом Альянса беллетристов сделали. Володя — единый из беллетристов России, у какого опубликовано все вплоть до писулек. Однако все после смерти.

К спросу о поддержке. Как-то заходит к нам Женя Евтушенко: «Володя, тут мои издатели из Италии приехали, алкали бы с тобой познакомиться. Поехали со мной». Володя подобный ликующий: «Поехали», а Евтушенко: «Ты всего не запамятуй гитару взять с собой». И Володя залпом все осмыслил, что его попросту пользуют. Однако ничего не взговорил Евтушенко и не поехал.

Его звали катать песни, верно, к тридцати кинофильмам, а звучали они всего в семи. Когда же загнулся, все режиссеры включили Володины песни. Выговорим, для кинофильма «Стрелы Робин Гуда» Володя написал шесть баллад, они уже были записаны, а картина вышел с другой музыкой. Однако будто Володи не стало, режиссер тут же вернул его баллады. Я был настолько жесток на него и осведомился: «Будто тебе не зазорно?Эти песни жительствуют уже без тебя». Тот стал оправдываться. «Знаешь, тот, кто алкал бросить его песни, оставил», — взговорил я. Таковским был Говорухин, иные. О чем это болтает?Если художник принимает художника, то он его устанавливает, потому что он будто художника его признает. А все заказы были на уровне музыкальных редакторов. А эти люд ни за что не отвечали, однако на всякий случай.

Настолько, для ленинградского документалиста Виноградова Володя записал две песни — особенно поехал в Ленинград, однако, уезжая, предупредил меня, что песни не ввалятся в картину. Настолько и вышло: мне позвонила музыкальный редактор и попросила: «Не может ли Владимир Семенович сходить к Суслову и попросить разрешить бросить песни?» «Что я тебе болтал, птица моя?» — взговорил мне Володя. И, натурально, песни ввалились. Всего после его смерти.

А ты знаешь, что он в своем театре утилитарны не заливался, там у него были всего спектакли. А в цыганский арена ездил с блаженством, и в Кишиневе, в здешнем театре всю ночь пропел артистам. Как-то в Новейший год мы сидим — я, Володя и Ксюша(Ксения Афанасьева — заключительная возлюбленная Владимира Высоцкого. — М.Р.). Новейший год, у нас всего ящик мандаринов и две бутылки вина. Володя болтает: «Видите, где болтают, что Высоцкий прогуливается, а мы сидим и попросту разговариваем». Он настолько умел внимать!

Кадр из кинофильма «Пункт встречи изменить нельзя». Евгений Евстигнеев, Валерий Янклович, Владимир Высоцкий.
* * *

Что говорить… На пятнадцатый год после смерти Володи мы становили ему монумент. У него же стихи были: «И поставят мне монумент в сквере, где у Петровских ворот». Я постановил, что собственно там и надобно становить монумент. Был обнародован конкурс, и Марине показались макеты двух — будто он в «Гамлете» стоит и другой, с раскинутыми десницами. И мы постановили поставить другой, ваятеля Геннадия Распопова, какой к этому времени загнулся.

До этого я опамятовался к Анатолию Эфросу, какой после отъезда Юрия Любимова из стороны возглавлял «Таганкой», и предложил поставить Володе монумент в роли Гамлета. Он согласился, однако не осведомил, будто оформить. «Больно попросту, — болтаю я. — Марина напишет вам послание, что она дарит театру монумент, и вы встретьте его будто пожертвование». Марина, натурально, согласилась, и я сконцентрировал дружков — Вадима Туманова, Стасика Говорухина, иных. Посмотрели, сколько это будет стоить — образцово десять тысяч долларов. Давай, сконцентрировали гроши, и монумент, если сейчас поехать на «Таганку», во дворе стоит, однако не ветхой, а «Новоиспеченной Таганки». Это был начальный монумент Высоцкому.

А когда мы отлили второй… Это долгая история, длительно повествовать. Вот тут все взапуски взялись помогать — 52 согласования сделали.

Когда я уже был в Америке, мы сделали начальный картина о Володе. У меня была всего бобина с переброшенными фрагментами и фотографии его. Все тогда откликнулись — Иржи Форман дал свои монтажные столы, некто денег, мы записали двенадцать интервью, и каких!Бродский, Барышников, Аксёнов, ваятель Безвестный, Шемякин, сам Форман. И вот тогда Бродский взговорил: «Высоцкий — это тот версификатор, какой будто никто умел вкалывать с ритмом, со словом. Мы еще не соображаем, что означает уход Высоцкого для русского языка». Володя же встречался с ним в Америке в 1978 году, и тот написал на своей книжечке: «Важнейшему версификатору России будто внутри нее, настолько и извне. Бродский — Высоцкому».

Декламируйте по теме: